Пьеса Веры Копыловой
Постановка и сценография Марка Розовского
Премьера – декабрь 2003 г.
Стая неприкаянных
Марк Розовский о спектакле:
Однажды открылась дверь и в мой кабинет вошла девочка со словами:
– Я написала пьесу. Меня зовут Вера Копылова.
– А сколько Вам лет?
– Четырнадцать.
– Что за пьеса?
Она протянула мне рукопись, я ахнул. На титульном листе стояло: «По повести Константина Сергиенко „Дни поздней осени“.
Костя был моим другом. И другом театра «У Никитских ворот», в котором он бывал не десятки, нет, – сотни раз!..
– Откуда Вы знаете этого писателя? Школьница замялась, ничего не ответила. Но пробормотала смущенно только одно:
– Это мой любимый писатель.
Я ужасно обрадовался, ибо считал – и считаю! – Константина Сергиенко блестящим Мастером прозы.
Когда-то Лия Ахеджакова сказала мне о повести Кости «До свидания, овраг»:
– Прочти. Это гениально. Все герои – собаки. Бездомные.
– Фамилию я забыла. Но ты найди и прочти.
Я нашел и прочел. И надо ж такому случиться – буквально через пару дней я оказался в писательском Доме творчества в Дубултах в номере по соседству с Константином Сергиенко – жили почти месяц через стенку, познакомились и подружились.
Костя оказался совсем не прост.
Сегодня, когда уже несколько лет прошло после его неожиданной смерти, он остается в нашей памяти как поэт, любивший всякие похождения и приключения (особенно ночные), с неизменными и бесчисленными бутылками сухого вина под мышкой, с жаждой иронико-проникновенных бесед с любым человеком, интерес к которому он испытывал… Особенно к нему тянулись девчонки-нимфетки, каждая из них плакалась ему в жилетку, доверяя именно Косте свои самые сокровенные секреты, а он управлял этой стаей неприкаянных живых существ совершенно бескорыстно, галантно и абсолютно виртуозно. Константин Сергиенко профессионально превращал житейские будни в пиры и праздники – достаточно сказать, что он приучил всех нас «в те еще» годы отмечать День святого Валентина. Свое одиночество он изумительно умело перерабатывал в единение с не менее одинокими душами – вместе уже было не столь одиноко, не столь печально.
При этом он писал с неистовым трудолюбием. Чувство слова роднило его с Сашей Соколовым, с которым они дружили, вместе начинали и вместе – до отъезда Саши за границу – определяли свое отношение к языку как главное средство самопостижения и освоения мира.
Если бы я имел право, то назначил бы Константина Сергиенко «классиком» – без натуги, без преувеличения.
Вот почему, когда незнакомая мне девушка Вера Копылова обнаружила свое преклонение перед Костей, мне сделалось хорошо на сердце.
В дальнейшем Вера посещала мои занятия в Институте русского театра в качестве «вольнослушателя», а потом, по окончании школы, поступила в Литинститут в мастерскую драматургов профессора Инны Люциановны Вишневской.
Но чтобы поступить в Литинститут, надо было написать еще одну пьесу. Тут-то мною и было предложено Вере – уж если она действительно любит писателя по имени К. Сергиенко – сделать инсценировку его повести «До свидания, овраг» с переносом времени действия в наши дни.
В результате получился спектакль, показываемый нынче нашему зрителю.
Не скрою, многое в пьесе пришлось переделать, многое добавить. Например, песни – разных авторов и композиторов.
Впрочем, при всей этой разности хотелось собрать под своды спектакля «Собаки» компанию авторов, которые хорошо знали Костю при жизни, уважали и даже преклонялись перед ним. Это и лауреат премии им. Андрея Белого Михаил Айзенберг, и Михаил Синельников, и Юрий Ряшенцев, и автор, скрытый под псевдонимом А. П.
Мне хотелось создать некую театральную фантазию по мотивам повести, сделав смысловой акцент на неприкаянности героев. Мы делали спектакль «Собаки» не про собак, а про людей, живущих собачьей жизнью.
Таких в нашей стране очень много…
А теперь устроимся в овраге «У Никитских ворот» и начнем сопереживать их характерам и судьбам.
После третьего звонка мы начнем…
. "Собаки". Театр "У Никитских ворот" (Культура, 19.02.2004 ).
Собаки. Театр "У Никитских ворот". Пресса о спектакле
Культура , 19 февраля 2004 года
Александра Лаврова
Милосердие свалки
"Собаки". Театр "У Никитских ворот"
Пьесу по очень популярной некогда повести Константина Сергиенко "До свидания, овраг" написала студентка литинститута Вера Копылова, адаптировав ее к сегодняшним реалиям. Пьеса получилась более социальной и жесткой, чем повесть.
В ней есть ожидание события, которое в финале и происходит. Собаки узнают о том, что люди хотят засыпать овраг, ставший их домом. Они пытаются найти себе хозяев, устроив собачью выставку, и, помолившись своему собачьему богу - Луне, погибают. Перед нами некий каркас сюжета, конструкция, открытая для наполнения. Кажется, именно это требовалось режиссеру Марку Розовскому. Сцеплены фрагменты в единое целое разыгрываемыми песнями, которых в спектакле двадцать! Среди них - песни Шнура и группы "Ленинград". Они представляют героев, комментируют их характеры, объясняют мотивы и причины, приведшие их в овраг.
Порой откровенно мелодраматически поданные истории собак взывают к человеческому милосердию. Вполне неприкрыто собаки ассоциируются с людьми, выброшенными из общества. А тут и благородное негодование против жестокости общества появляется. Есть и конкретные социальные обличения сегодняшнего дня. Одни удались больше - например беспомощные и беспощадные политические филиппики великолепного Хромого, пса-ветерана с орденской планкой, который промышляет попрошайничеством (Андрей Молотков). Другие - не очень.
Актеры-соавторы заслуживают самых добрых слов, хотя порой их игра чрезмерно груба, я бы сказала, жирна. Впрочем, это от них и требовалось: не ирония, не стилизация, а гротеск. Каждый создает точный социальный тип, но при этом зрители ни на минуту не забывают, что перед ними "собаки". Черный Владимира Давиденко - отморозок-главарь, безнадежно влюбленный в Красивую (Юлия Бружайте), явно бульдог-полукровок. Когда длинноногая шлюшка, мечтающая о хозяине-человеке, как мечтают стать содержанкой, кидает презрительно: "Ты не бульдог!", она бьет по больному. Трогательный длинный "отличник" в очочках, читатель газет Головастый (Юрий Голубцов) комично интеллигентен. Два появления на сцене бомжихи Крошки (Ольга Лебедева), навьюченной сумками и рюкзаками, - трагикомический апофеоз жизни в яме, которая сводится к двум эмоциям: безумного счастья, когда удается раскопать в мусоре объедки, и смертельного горя, когда ничего съедобного не попадается. Жужу, немая собачка, выступавшая в цирке, у Киры Транской - настолько вошедшая в роль нищенка, что и для своих она продолжает играть тему "сами мы не местные". У Вероники Пыховой Жужу - ребенок-щенок, не теряющий беззаботности, несмотря на выпавшие на ее долю страдания. Ирина Морозова - Бывшая Такса - этакая обнищавшая профессорская дочка, добрая, непосредственная, не приспособленная к жизни. А вот у Марии Лиепы Такса - апатичная тетеха. Кот Ямомото Анатолия Зарембовского - комик-задира, а у Дениса Юченкова - сибарит, получающий удовольствие и на дне оврага: здесь он находит благодарных слушателей своего вранья.
Для Розовского всегда чрезвычайно важно создать зазор между героями и актерами, между игрой и прямым высказыванием. В "Собаках", к сожалению, актеры пока слишком увлекаются "собачьей жизнью", и их периодические прямые обращения в зал кажутся нарочитыми эстрадными приемами, не связанными с основной формой существования. Более удачны в этом смысле аккомпаниаторы-наблюдатели, которых режиссер выводит на сцену. Валентина Ломаченкова (Скрипка) и Виктор Глазунов (Гитара) точно владеют своей фирменной ролью и создают "рамку" восприятия.
Очень большая нагрузка в этом плане ложится на исполнителя роли Гордого - Владимира Моргунова. Его персонаж - юное романтическое альтер эго автора. Гордому отданы слова благодарности цветущему весной Дядюшке Оврагу, он говорит о счастье жизни, праве на свободу, настоящей дружбе и преданности "без ошейника". Он не примыкает к стае, но сочувствует сбившимся в нее собакам, борется за справедливость с вожаком Черным и сочувствует ему тоже. Гордый так нужен Розовскому, что он грешит против логики спектакля, которая в отличие от повести требует, чтобы в финале погибли все. Очень просто решенная и очень впечатляющая сцена гибели не предполагает продолжения (под апокалиптическое "Модерато" из третьей симфонии Шнитке два "терминатора" в робах и с прожекторами во лбу накрывают спящих собак "склоном оврага"). Однако Гордый все же возрождается у левой кулисы, довольно неуклюже объясняя свое спасение. Он произносит еще один монолог и поет еще одну песню. Справиться с поставленной задачей молодому актеру очень трудно.
Вообще спектакль оставляет ощущение избыточности, желания сказать как можно больше и яснее. И песен многовато, и эстрадности, и капустника, и живая собачка встречает зрителей с положенной рядом с ней перевернутой шляпой.
Ну зачем нужно было заставлять актеров под шнуровское "Нас, наркоманов, никто не любит" буквально иллюстрировать песню - изображать, как они колются и пьют? Зачем так уж натуралистично ловить вошек-блошек и чесаться?
Розовский создает на сцене образ свалки. Здесь уравниваются отбросы материальные и духовные. Овраг - мусорная куча, куда попадает "ненужное", в том числе и прирученные когда-то человеком существа, за которых человек не хочет быть в ответе. Люди, за которых не хочет быть в ответе общество.
И здесь звучит еще одна очень важная для режиссера и спектакля декларация, выраженная в давней прелестной песне Розовского "Ласточка" на стихи Юнны Мориц.
Этой песней собаки хором просят у небесной ласточки вполне конкретной материальной помощи: "Ласточка, ласточка, дай молока, дай молока четыре глотка". Так, у матушки Луны они просят открыть небесную дверку туда, где будет много еды.
"Собаки" - не победа и не поражение, а выражение сути театра Розовского, не желающего меняться и ищущего актуальности не в форме, а в теме. В нем - достоинства и недостатки, спорящие друг с другом.
До свидания, Овраг
Аннотация
Пьеса о бездомных собаках.Действующие лица:
Черный- бродячий пёс, вожак стаи.
Гордый- бродячий пес, не принадлежит стаи
Бывшая Такса- бродячая собака
Крошка- бродячий щенок
Хромой- старый бродячий пес
1 щенок- щенок
Вот и лето пришло. Как я люблю эту пору! Зимой нелегко прожить. Найдёшь на дороге огрызок, а он промёрз, укуси попробуй.
Зимой скучновато. Только и радости , когда дети катаются с гор. Можно за ними бегать, прыгать и лаять.
Один пёс из наших бывал в лесу на охоте. Он говорит, что на снегу там много следов. От них загорается сердце собаки.
Но то в лесу. А в нашем овраге если и проложит стёжку, то знакомый кот. Кругом человечьи следы, птичьи крестики и линейки от лыж. Только утром после снегопада овраг становится чистым и белым.
Нет, летом лучше. Вырастает большая трава. Цветы качают головками. И запахов полно, от которых дрожит нос.
Наш овраг большой и красивый. В овраге у нас раздолье, обежать его – целое путешествие.
По краям оврага растут кусты и деревья. На деревьях живут птицычернухи. Их домики похожи на корзины, ни крыш, ни дверей. Домик собаки, конечно, лучше, но ведь не у каждого пса есть своя конура.
Я знаю тут каждую ложбинку. Посреди оврага течёт ручей. Летом он почти высыхает, но земля вокруг всё равно мокрая, и даже есть маленькое болотце. Трава здесь высокая, по самые уши. Тучами летают комары, и смеются лягушки.
В овраге много вещей. Чего тут только не встретишь! Старые туфли и варежки. Колёса, шарики и дощечки.
Головастый нашёл мятую шляпу и научился её носить, а Крошка живёт в ящике изпод яблок. Ящик пахнет яблоками, но Крошке по ночам снятся котлеты.
Я знаю, где лежит золотое колечко. Я понюхал его и понял, что колечко носил добрый человек. Только не знаю, зачем он положил его в овраг.
Со всех сторон овраг окружают высокие белые дома. А дальше этих домов всё больше и больше. Там гудят машины, ночью поднимается зарево.
Наш овраг с каждым летом становится меньше. Этой весной насыпали целую кучу камня , песка и глины. Снова хотят строить дом. Все наши ругаются. Разве им места мало? Почему обязательно в нашем овраге? Куда податься собаке?
Но жаловаться некому.
Особенно я люблю наш овраг ночью. С его глубокого дна видно чёрное небо, а в нём насыпано много красивых блестящих звёзд. Они очень высоко, и как ни прыгай, не достанешь.
Вместо солнца выходит белая луна. Холодок пробегает по спине, шерсть встаёт дыбом. И если спишь при луне, бывают сны, от которых текут слезы, а внутри так сладко щемит.
Все мы вольные псы. Когдато вокруг оврага была деревня. Маленькие дома сломали, построили большие. Хозяева уехали, а собаки остались.
Верховодит у нас Чёрный. Он большой и сильный. Все ему подчиняются, только я держусь в стороне. Раза два мы сцепились. Он понял, что клыки у меня не хуже, и больше не пристаёт.
Иногда я бегаю со всеми, иногда один. Я не стал отбивать у Чёрного псов, и он успокоился.
Раньше у Чёрного был приятель, большой и глупый увалень по кличке Отпетый. Чуть что, Отпетый бросался в драку. Он всегда был за Чёрного. Теперь Отпетого нет, но Чёрного всё равно боятся.
Головастый:
– Гордый, возьми меня в стаю.
Гордый:
– У меня нет стаи, Головастый.
Головастый:
– Тогда собери. Бывшая Такса просится и Хромой.
Гордый:
– В овраге не должно быть две стаи.
Головастый:
– Тогда победи Чёрного. Вчера он бросил в болото мою шляпу.
Победи, победи, победи.
Гордый :
Все отпустив головы расходятся по конурам. И укладываются спать.
Крошка:
Пусть мне сегодня приснится большая косточка!
Бывшая Такса:
А мне пусть приснится мягкая овчинка, а то в моей коробке совсем мокро.
Головастый:
А я хочу найти во сне красивую и умную книгу, я буду читать ее.
Черный:
А мне пусть приснится человек! Я его покусаю!
Гордый:
Не все люди плохие! Всем спокойной ночи!
*****************************************************************************
Люди делятся на детей и взрослых. Дети – это маленькие люди. Дети веселее и добрее. Взрослые бывают злые, но бывают и добрые.
Когдато и у Чёрного был свой Человек. Он держал его на цепи и бил. Когда деревню сломали , тот Человек сел в машину и уехал. Чёрный долго бежал за ним.
Машина остановилась. Человек вышел и прогнал Чёрного. Но Чёрный снова побежал за машиной. Тогда Человек его ударил. Чёрный упал, а машина уехала. С тех пор Чёрный не любит людей.
Песня «Доброе утро, овраг».
После песни все разбегаются.
*****************************************************************************
На сцену выходит Чёрный и занимает почетное место вожака.
Прибегает Бывшая Такса:
В моей канавке появилась железная коробочка.
Черный:
– Ржавая?
Бывшая Такса:
– Да, очень ржавая, с двумя дырочками.
Чёрный:
– Ладно, пускай лежит.
Головастый:
На моем бугорке кто то забыл книжку.
Чёрный:
– Про собак?
Головастый:
– Нет, про людей.
Чёрный:
– Разорви на мелкие клочки.
Хромой:
Около меня жгли ночью костёр и сломали удобный сучок, о который все мы чесались.
Чёрный:
– Я ещё узнаю, кто сломал, так дёрну его за штанину, что она разорвётся!
Крошка:
А в моей ложбинке ничего не изменилось.
Чёрный:
– Как это не изменилось? У всех изменилось, а у тебя не изменилось? А ты хорошо всё прощупал? Ты плёл носом петли, шарил крест накрест, водил сверху вниз?
Крошка:
Да, я плёл петли, шарил крест накрест и водил сверху вниз.
Чёрный:
– А это что?
Он бросает перед Крошкой ветку бузины.
Чёрный:
– Я специально проверил тебя, Крошка. Я сбегал в твою ложбинку и отгрыз эту ветку, а ты не заметил.
Крошка начинает ёрзать и хихикать.
Чёрный:
– Вот так всегда. Ничего не знают, ничего не умеют. Засыпь им весь овраг, не заметят.
Построиться! Приставить носы! Вперёд!
Песня: «Свободных псов»
Все выстраиваются на краю сцены.
И лёгкой тенью мы скользим по земле мимо спящих домов. В носу свербит. Жажда поиска кружит голову. Ночной дозор – торжественный час для собаки.
Гордый:
Во время ночного дозора мы ищем собачью дверку. Найти собачью дверку – мечта каждого пса. Много я слышал о ней рассказов. Собачья дверка совсем маленькая, меньше бусинки. Пока не уткнёшься в неё носом, не найдёшь. А когда найдёшь, собачья дверка откроется и станет большая, пройдёт любая собака.
Крошка:
За этой дверкой совсем другая жизнь. Всегда тепло и красиво. Много дичи и вкусной еды. Кругом поля и леса, а хозяйничают там одни собаки.
Дверка, дверка, попадись, попадись! Дверка, дверка, отворись, отворись!
Хромой:
Если в нашем овраге есть собачья дверка, обязательно её отыщу. И когда искать дверку , как не ночью. Ночью овраг отдыхает. Не грохочут машины, не сыплется песок и камни. Ночью на дне оврага, как в волшебной стране. Над тобой только огромное небо в голубых крупинках и большое круглое зеркало.
Бывшая такса:
В это зеркало можно смотреть без конца. И видишь там что то знакомое, но очень далёкое. От этого делается грустно. Хочется спеть какую то песню. То ли пожаловаться кому то, то ли кого то позвать, то ли просто рассказать что то.
Крошка (он садится, подняв к луне острую мордочку, и выводит тоненьким голосом):
– Ах, я Крошка, я белая собачка, я просто живу и живу!
Головастый:
– А я учёный, я умный. Я славные песни пою!
Бывшая Такса:
– Ох, я Такса, Бывшая Такса, где же вы, детки мои? (В такие минуты Бывшая Такса вспоминает своих щенков).
Хромой:
– Дайте Хромому, подайте Хромому, киньте хоть маленький осколочек луны!
Чёрный:
– А я Чёрный, я весь чёрный, я чёрный снаружи и внутри! Отойдите от Чёрного, не жалейте Чёрного, я весь чёрный снаружи и внутри!
*********************************************************************************
На сцене незаметно появляется 2 маленьких щенка.
Черный:
– Видали? Новое пополнение.
Он прошёлся мимо пёсиков туда сюда, с презрением поцарапал асфальт задней лапой, а потом поднял её и окатил столб. Это означало насмешку и угрозу.
Пёсики поняли и прижались друг к другу.
Черный:
– Эй, вы, чего здесь делаете?
1 щенок:
Чёрный:
– Кого это ждёте?
2 щенок:
– Нашего Человека.
Чёрный:
– А где же он?
– Он скоро вернётся.
Чёрный:
– А вы знаете, что это наше место?
2 щенок :
– Нет, не знаем.
Чёрный:
– Видали? Они ждут своего Человека. Утром он их привёз, а сейчас уже вечер. Они ещё думают, что он вернётся.
Крошка:
– Хахаха!
Головастый:
– Если утром, то, конечно, не вернётся.
Бывшая Такса:
– Меня точно так же привезли и бросили. Как вас зовут?
1 щенок:
– Я- Вавик а это Тобик.
Чёрный:
– Что это за имена? Вавик и Тобик! Разве не стыдно отзываться на такие клички?
Крошка:
– Хахаха!
Чёрный:
– Теперь вы будете просто Новые. Ну ка идите сюда!
Щенки:
– Не пойдём.
Чёрный:
– Не пойдёте? Вы не хотите меня слушаться?
1 щенок:
– Мы слушаемся своего Человека.
Чёрный:
– А теперь будете слушаться меня! Ваш Человек просто вас бросил. Он никогда не вернётся!
2 щенок:
– Мы не верим.
Чёрный:
– А вы знаете, что я здесь главный?
Щенки:
– Не знаем…
Чёрный:
– Тогда я вас проучу.
За ним, хоть и нехотя, двинулся Головастый, засеменил Крошка, потянулась Бывшая Такса, заковылял Хромой. Проучить двух молодых пёсиков такой ораве ничего не стоило.
Гордый:
– Не трогай их, Чёрный.
Чёрный:
– Не мешай, Гордый.
Гордый:
– Не трогай. Пусть ждут. Они сами поймут, что их Человек не вернётся, и попросятся к тебе в стаю.
Песня «Нет… он придет!»
Бывшая Такса:
– Мальчики такие скромные.
Хромой кашлянул
Гордый:.
– Они попросятся.
Чёрный:
– Ладно. Пусть сами попросятся.
Когда Человек и Собака говорили одинаково, они жили вместе и всё делили поровну. У них был маленький домик, огород и поле.
Утром Собака вставала и шла пасти коров, а Человек пахал и сеял. Урожай собирали вместе, пищу ели одну.
Както пошли на охоту. Долго гоняли зверя, и Человек сказал:
– Устал я бегать, за тобой не поспеваю. Ведь у тебя четыре ноги , а у меня всего две.
– Ладно, – говорит Собака, – отдохни. Я подгоню к тебе зверя, а ты лови.
Так и стали делать. Собака бегает, гоняет дичь, а Человек стоит на месте и ловит.
Поймают дичь и съедят. Человек говорит:
– Надоело мне жевать сырое мясо. Вон у тебя какие клыки, а у меня маленькие зубы. Свари мне мясо, чтоб мягче было.
– Ладно, – говорит Собака. Сварила ему мясо.
– Здесь повернуться негде. Построй себе конуру. У тебя шерсть, не замёрзнешь, а у меня всегонавсего кожа.
– Ладно, – сказала Собака и построила себе конуру.
А в те времена много страшных зверей бродило по лесу. Соберутся ночью, заглядывают в окна, рычат. Человеку страшно. Говорит Собаке:
– Без тебя спать боюсь, а с тобой тесно. Ты бы ночью отогнала зверей, покричала на них.
– Ладно, – говорит Собака, – покричу.
Ночью собрались страшные звери. Собака вышла и стала кричать:
– Уходите отсюда, загрызу!
Утром Человек говорит:
– Всю ночь ты мне спать не давала. Кричишь «загрызу! «, а мне страшно. Ты чтонибудь простое кричи, например «гавгав!».
Ночью пришли страшные звери, Собака вышла и стала кричать:
– Уходите отсюда, гавгав!
Утром Человек говорит:
– Опять ты мне спать не давала. Как крикнешь «уходите отсюда! «, мне кажется, меня из дома выгоняют. Ты лучше просто кричи «гавгав!».
Ночью опять пришли страшные звери, Собака на них закричала:
– Гавгав!
Но и тут Человек недоволен:
– Слишком ты громко кричишь, сон прогоняешь. Я даже худеть стал. Чем кричать, лучше пойди на охоту, принеси мне мяса.
Пошла на охоту Собака, принесла Человеку мяса, сварила, накормила. Человек заснул, а когда проснулся, снова просит еды:
– Эй, Собака, где мясо?
– Гавгав! – отвечает Собака.
– Что это значит «гавгав»? – сердится Человек. – Говори, чтобы понятно было.
– Гавгав! – отвечает Собака. – Пока мы жили, как брат с братом, я говорила понятно. Теперь нам не о чем разговаривать. Пока не исправишься , буду говорить с тобой «гавгав!».
Так и вышло, что Собака перестала разговаривать с Человеком. Человек с тех пор немного исправился. Сам на охоту ходит, сам себе мясо варит. Но, видно, ещё не пришло время помириться с ним до конца. Поэтому Человек только и слышит от Собаки: «Гавгав!»
Вот что рассказала мне мать, когда я был ещё маленьким щенком.
*****************************************************************************
На сцене никого нет, появляется хромой. Он весь побитый, еле идет.
Хромой:
Собачья жизнь такая. Сегодня у тебя в зубах кость, а завтра не знаешь, как уцелеть.
Выбегает Крошка, помогает Хромому, усаживает его.
Крошка:
Что с тобой?
Хромой:
Я, как всегда, побирался в поезде, и там меня здорово стукнули. Было у меня три лапы, а теперь и вовсе на двух приполз.
Зато повезло Новым. Я сам это видел. У дома стояла машина, взрослый человек чтото в неё укладывал. Рядом вертелись Новые, ждали, может, чего перепадёт.
Тут из подъезда вышла девочка. Я знал эту девочку, както она угостила меня кусочком мяса. Девочка сказала:
– Папа, такие хорошие собачки, они тут всегда ходят.
– Собаки, собаченьки, идите сюда, – позвала девочка.
Новые завиляли хвостами и подбежали. Я, наоборот, отошёл. Если девочка меня не зовёт, то и не надо. Она уже давала мне кусочек мяса. А теперь у неё ничего нет.
– Собаченьки, собаченьки, – говорила девочка и гладила Новых.
Те прыгали, визжали от удовольствия, а Тобик перевернулся животом вверх и задрыгал лапами. Противная привычка.
– Папа, давай их возьмём на дачу, – сказала девочка.
– Как хочешь, – сказал папа, и машина его заурчала.
Девочка открыла дверцу и позвала:
– Идите сюда, пёсики. Поедем на дачу. На даче хорошо.
Новые вопросительно посмотрели на меня. Все мы наслушались рассказов Таксы про дачу. На даче не жизнь, а рай для собак.
Я, конечно, обиделся на девочку. Почему бы ей не позвать меня? Никуда я не поеду , у меня тут свой Человек, да и овраг не брошу, но всётаки…
– Идите, идите, – звала девочка.
По всему видно, девочка добрая. Да и папа не злой. Не стоило Новым упускать такой случай.
– Ладно, идите, – сказал я.
– А Чёрный, – спросили они, – Чёрный не рассердится?
Чёрный, наверное, не отпустил бы Новых. Чёрный людям не верит. Но Чёрный сейчас на той стороне оврага.
И Новые пошли.
*****************************************************************************
Все собаки окружили Хромого, ему совсем плохо.
Чёрный:
– Плохо твоё дело, Хромой. Говорил, не ходи побираться.
Хромой чтото хрипит в ответ, даже не поднимает морду.
Он лежал, уткнув морду в лапы. Шерсть на боку облезла, рана стала ещё больше.
Головастый:
– Хочешь есть?
Гордый:
– Принесите ему кость.
Кто то сбегал за костью. В тайнике Чёрного всегда лежит косточка, хотя и обглоданная.
Хромой понюхал кость, хотел подвинуть её лапой, но не смог.
Бывшая Такса:
– Чего тебе хочется?
Хромой:
– Солёненькой травки.
Бывшая Такса:
Солёненькой травки! Где её взять? Место, где росла солёная трава, давно завалено землёй и камнем. Мы знали, только солёная трава могла помочь Хромому. Но это раньше. Теперь и солёная трава не нужна. Наступил последний денёк Хромого.
Чёрный:
– Поищите ему солёной травы!.
Все молча разбежались по оврагу .
Через какое-то время снова собрались в кружок. Каждый принёс что мог. Корку, огрызок яблока, обёртку от сладкой конфеты. Гордый перед Хромым золотое колечко. Пусть полюбуется напоследок.
Хромой:
– Спасибо.
Чёрный:
– Прощайтесь!
Бывшая Такса:
– До свидания, Хромой.
Бывшая Такса и убежала в слезах.
Крошка:
– До скорого, Хромка!
Головастый:
Остались Гордый и Чёрным. Чёрный ждал, что Гордый попрощается и уйдет первым. Но Гордый сидел молча.
Так просидели долго.
Чёрный:
– Ладно, Гордый, я не такой, чтобы ссориться, когда кто то умирает.
Он встал, прикоснулся носом к носу Хромого и сказал:
Чёрный:
– Главное, ничего не бойся.
Хромой:
– Я и не боюсь.
Черный ушел.
Хромой:
– Гордый, ты это… знаешь, где у Коровьего куста лежит кривая дощечка?
Гордый:
Хромой:
– Там это… мой мячик спрятан. Возьми себе.
Гордый:
Хромой:
– Хороший мячик. Совсем новый, только с дыркой. Возьми. С ним хорошо играть.
Гордый:
Хромой:
– Прыгай и бей его носом. Ты хорошо прыгаешь… Гордый, это самое… Надень мне на нос колечко.
Гордый взял золотое кольцо и повесил его на нос Хромому. Оно вспыхнуло в лучах заходящего солнца.
Хромой:
– Красиво…
Песня «Над оврагом снежным»